– Действительно, – улыбнулся магистр. – Итак, милое дитя, вы уже поняли, что такое «веселые флорины»?

Айлин робко кивнула.

– Тогда вам осталось узнать, что они меняются точно так же, как обычные деньги. Ведь в обычном золотом флорине – десять серебряных, а в серебряном – двадцать медных крон, которые делятся на полукроны и четверти. Так и «веселые флорины». Я просто обменивал их во время игры на фишки большего достоинства. Для удобства.

– И вы… выиграли? – осторожно спросила Айлин. – То есть не несколько штук, а много?

– Полдюжины «черных» флоринов, – продолжал улыбаться Роверстан. – По курсу игорного дома каждый из них оценивается в пятьсот обычных. Фраганских, разумеется, а они немного дороже дорвенантских.

Айлин честно попыталась посчитать, но способности к математике тоже, кажется, исчезли. Получалось слишком много, это никак не могло быть правильным!

– Подставляйте колени, – хмыкнул магистр, глядя на ее мучения. – Ну же!

И, развязав мешочек, наклонил его в торопливо подставленный Айлин подол накидки. Золотой дождь! Нет, водопад! Айлин, онемев, глядела на мгновенно потяжелевшую накидку, не в силах поверить глазам! Такого… просто не бывает!

– Примерно три тысячи фраганских флоринов двойными золотыми, – как-то очень буднично сказал магистр. – В пересчете на дорвенантские – больше. Ваша тетушка поможет с обменом, я полагаю.

Он запустил руку в огненно сияющий золотой ворох, набрал горсть и показал Айлин.

– Вот это – приблизительно ваша оплата Академии за год. Как видите, остается еще достаточно. Я бы советовал вам заплатить за два-три года, чтобы не думать о ближайшем будущем, а остальное вложить в какое-нибудь надежное и быстро растущее предприятие. Лучше не одно. Например, арлезийские верфи, торговый дом вашей тетушки и что-нибудь итлийское… Пряности, пожалуй, или шамьет. Могу поставить свой перстень против вашей корзины с фиалками, что все это в ближайшие лет двадцать не подешевеет, а будет только дорожать. Айлин?

– Да… милорд, – послушно отозвалась Айлин и с трудом оторвала взгляд от груды золота, каменной тяжестью нагрузившей ее колени. – А разве… разве так можно? Это же целое состояние!

– Именно, милое дитя, – сказал магистр неожиданно серьезно. – И потому я настоятельно вас прошу! Обещайте мне, что никогда не сядете за игорный стол, если у вас не будет двух-трех состояний, одно из которых не жалко проиграть. Вы ведь видели, сколько моих соперников потерпели неудачу? А это были весьма опытные игроки… Вы меня хорошо поняли, Айлин? Игра – это очень серьезное и зачастую страшное занятие, где на одного счастливого или бесчестного игрока приходятся десятки проигравших. Ну-ну, не смотрите так испуганно. Мы, арлезийцы, обычно удачливы. – Он улыбнулся. – Кстати, в Арлезе, например, можно выиграть не только деньги, но даже дворянский титул! А мой добрый друг дон Раэн однажды проиграл все, кроме одежды! А потом отыграл обратно и деньги, и драгоценности, и парочку мешков золота, и еще должность бургомистра в придачу. Правда, последнее сразу проиграл обратно.

– Какой мудрый человек, – одобрительно сказала тетушка. – Быть бургомистром – это сплошная головная боль! Айлин, милая, давай-ка соберем твои деньги.

– Милорд Роверстан? – торопливо выпалила Айлин, пока тетушка ссыпала золото обратно в мешок. – Но я не могу взять эти деньги! Ну, то есть не все! Мы ведь договаривались, что поделим выигрыш! Он принадлежит вам! Это же вы…

Она запнулась, но магистр ласково улыбнулся и взял из блестящей и звякающей кучки монет на ее коленях один золотой.

– Вот моя доля! – торжественно провозгласил он. – Сохраню его на память о прекрасном вечере. И вам, милая Айлин, советую. Частичка удачи дорогого стоит… Ну а это – тоже на память! Нельзя покинуть Фрагану, не прихватив одно из ее главных сокровищ!

И он подал Айлин и тетушке Элоизе коробки, которые все это время лежали на сиденье.

– Дункан! – ахнула тетушка, разглядев что-то на шелке, которым был обернут подарок. – Мои любимые! Какая прелесть!

– Ваш постоянный жасмин, – подтвердил магистр, улыбаясь, как огромный кот. – А для вашей дорогой племянницы я позволил себе смелость сам выбрать аромат.

Духи? Настоящие фраганские духи?! Айлин стиснула коробочку, мгновенно забыв про золото! Интересно, какой у них запах? Ма… Леди Гвенивер предпочитает розу, тетушка Элоиза без ума от жасмина, а кузины и Иоланда с ее подругами меняют ароматы постоянно. Какие же духи подарил ей магистр?! И… можно ли принять такой интимный подарок? Она, конечно, больше не леди, но разве это прилично?

– Я надеюсь, эта поездка останется нашим секретом, адептка Ревенгар, – серьезно сказал магистр, и только его глаза весело блеснули. – Вы же понимаете, то, что позволено месьору Леону Нуару, не совсем к лицу преподавателю Академии.

Айлин торопливо закивала, прижимая коробочку к груди. Сумасшествие, настоящее сумасшествие! Но какое прекрасное! Она вдруг вспомнила, что настоящая леди должна открыть подарок и должным образом поблагодарить дарителя! Серебристый шелк с крошечной бумажной этикеткой, написанной по-фрагански, словно сам собой развернулся под пальцами, и хрустальный флакон блеснул в луче солнца, упавшем в окно кареты. Айлин откупорила крышку, поднесла ее к носу… Тонкий аромат, одновременно полный сладости и горечи, разнесся по карете. Повеяло весной, теплом, чем-то чудесным, таким, отчего сердце замерло и снова забилось сильно и радостно.

– Цветущий каштан? – удивленно сказала тетушка. – Какой необычный выбор, Дункан!

Айлин вдохнула его снова, и голова у нее закружилась. Кажется, теперь она знала, как пахнет счастье…

– Лорд Вальдерон ожидает вас! – провозгласил дворецкий так торжественно, что Грегор внутренне поморщился.

Провинциальные дворяне! Отчего-то они так боятся показаться провинциалами, что вечно пытаются перещеголять жителей столицы во всем, от манер до отделки нарядов, и даже не понимают, что выглядят в лучшем случае смешно.

«Впрочем, мне-то что за дело? Хочется надеяться, что старший лорд Вальдерон не только добр, как утверждал Малкольм, но и умен – и что после сегодняшней встречи я больше никогда не услышу ничего об этой семейке!»

– Прошу вас, милорд Бастельеро, сюда… – почтительно предложил дворецкий, распахивая тяжелую дверь кабинета, по всей видимости.

– Благодарю, – уронил Грегор, входя и окидывая комнату беглым взглядом.

Хозяин дома, сидевший до того за письменным столом, поднялся ему навстречу, учтиво поклонился – и у Грегора потемнело в глазах: на долю мгновения показалось, что перед ним оказался Малкольм. Не тот, оплывший весенним сугробом, махнувший на себя рукой и топящий тоску в вине, каким Грегор видел его в последний раз, а такой, каким должен был бы стать за эти годы: заматеревший не хуже иного медведя, немолодой, но подтянутый и ловкий, с цепким внимательным взглядом.